Бомбежки Сен-Ло
Когда началась Вторая мировая война, Жану Роже едва исполнилось 18 лет. В 1944 году молодой сотрудник налоговой службы проживал в Сен-Ло. Воспоминания об этом периоде он напишет в 1984 г. Рассказ Жана Роже был опубликован по случаю 50-летия Высадки союзных войск и Битвы за Нормандию, см. J. ROGER, « Saint-Lô – La danse infernale », in M. Boivin, G. Bourdin, J. Quellien (dir.), Villes normandes sous les bombes, Caen, Presses Universitaires de Caen – Le Mémorial de Caen, 1994, p. 187-196. Заглавие «Бомбежки Сен-Ло» дано нами, поскольку в оригинале рассказ Жана Роже никак не назван.
Как и большинство французов в то воскресное утро, 4 июня 1944 года, я слушал BBC, надеясь узнать новости о высадке союзников.
Ничего такого… но новости, тем не менее, хорошие. Рим освобожден, Бадольо1Председатель Совета Министров Италии после падения Муссолини в 1943 г. После взятия Рима союзными войсками итальянские политические партии отказываются продлить полномочия Бадольо, он отправлен в отставку. отправлен в отставку, Черчилль, Эйзенхауэр и де Голль участвуют в лондонской конференции2Накануне бомбардировки Нормандии де Голль встречается с Черчиллем и Эйзенхауэром в Лондоне. Они обсуждают послевоенное устройство Франции и судьбу «побежденных стран» после освобождения; вопросы, касающиеся операции в Нормандии, не рассматриваются. . Русские продвигаются по Польше и Румынии. Развязка кажется близкой и неизбежной.
Погода прекрасная. Все хорошо.
Вот уже несколько недель «все» чувствуют, что должно произойти Большое Событие. Бомбардировки во Франции становятся ожесточеннее. Советское правительство все настойчивее требует от союзников дополнительных усилий. В Италии повсюду немцы переходят к обороне. Все больше в ходу личных, таинственных обращений3Закодированные обращения, распространяемые по радиоволнам BBC, имели своей целью наладить связь с отрядами сопротивления во Франции. Перед началом высадки союзников таких обращений стало значительно больше, необходимо было подготовить операцию путем уничтожения путей сообщения и средств связи противника. . Высадка союзных войск – то, над чем немцы поначалу смеялись – теперь становится здесь, на западе, предметом их главной заботы.
Она кажется неминуемой.
Мы с друзьями строим прогнозы, каждый день разные, относительно предполагаемого места операции. Но мы были плохие стратеги: никто не смог предвидеть, что это будет совсем рядом!
Ситуация становится все более напряженной. Каждый день гестапо арестовывает наших друзей. Операциями руководит Юнгер, он же Дюфур.
Как в хорошей постановке, напряжение нарастает. Дело движется к развязке. Нервы на взводе.
2 августа мне должно исполниться 23 года. Я, скромный член организации Сопротивления (ГВО)4Гражданская и военная Организация – движение, получившее распространение на западе Франции. Ее деятельность была особенно эффективна в сборе разведывательных данных об оборонительных системах немцев, а также в спасении экипажей сбитых самолетов. , жду инструкций, желая активнее участвовать в военных действиях. Пока я еще не оправился от страха. Несколькими днями ранее наша организация понесла серьезные потери. Дюфур арестовал моего непосредственного начальника господина Деффа. Дело еще не закрыто, страх не отпускает. Это еще одна причина, почему я, как и многие другие, с таким нетерпением жду высадки союзных войск – она станет освобождением во всех смыслах.
На следующий день
Обычное утро в конторе на площади Шан де Марс, где не появлялся несколько дней после арестов среди наших.
После обеда с тремя друзьями играю в карты в доме, расположенном на том месте, где сейчас находится ресторан «Нормандская молочница», это за почтой. Около 16 часов наше внимание привлекает грохот установок ПВО5Противовоздушная оборона. Интенсивный огонь ведется с вышек, устроенных на крышах в окрестностях вокзала и возле ВНШ6Высшая Начальная Школа для девочек по дороге на Карантен. Орудия немцев нацелены на американские самолеты, мы ясно различаем звезды на их фюзеляжах, самолеты пикируют на вокзал.
Опершись на подоконник, наблюдаем это зрелище. Мы видим, как истребители буквально обрушиваются на вокзал, но в последний момент меняют курс, резко пикируют вверх, отлетают на значительное расстояние и затем вновь возвращаются к своей цели. Как в кино. Еще немного, и мы бы стали аплодировать друзьям за их мужество, хладнокровие, и освистывать этих неловких немцев! Благодаря летчикам утверждаемся в мысли, что союзники не бомбят цели вслепую, подвергая риску гражданских лиц. «Авиа-гонки» еще раз убеждают нас в том, что газеты и радио лгут, уверяя, будто союзники во время своих операций совсем не заботятся о мирном населении. Определенно: «Радио-Париж лжет, Радио-Париж работает на немцев!»7Лозунг, озвученный Пьером Даком по BBC. Он обвинял французское радио в том, что оно подвергается цензуре и занимается пропагандой. Это ощущение полной безопасности, абсолютного доверия чуть было не стоило нам жизни 48 часов спустя.
23 часа: сижу дома, когда чудовищный шум заставляет меня подбежать к окну. Какой-то самолет, похоже, подбитый из установок, летит, почти касаясь крыш. Он движется по направлению к Тесси. Вскоре станет известно, что этот истребитель, и в самом деле, подбит у моста Гурфалер. На следующий день найдут несколько обгоревших трупов канадских летчиков. Страшно. Перед сном успеваю послушать последние новости из Лондона. Все больше и больше закодированных обращений.
6 июня
Проснулся около 5 утра от шума, который слышался издалека. Нескончаемая канонада, похоже на грозу, с восточного берега видны вспышки. Родители тоже проснулись. Определил быстро: «Идут ОНИ!» В первых новостях – сообщения от Рузвельта, Эйзенхауэра, де Голля8В 10 часов BBC передает обращения. Первое из них – от Эйзенхауэра, затем следуют выступления короля Норвегии, бельгийского премьер-министра и т.д. Учитывая конфликт, имевший место среди командования союзников по поводу административного управления Францией после освобождения, де Голль решает выступать один, самостоятельно избрав время выступления, ближе к вечеру: «Величайшее сражение началось. Разумеется, это сражение Франции и за Францию», - скажет он 6 июня 1944 года. . Ощущение невероятной радости, оно усиливается по мере ожидания. Еще несколько часов, максимум несколько дней, и эти дюфуры заплатят за все. Наше унижение скоро закончится. Да, это самый прекрасный день в моей жизни. Пленники, продовольственные карточки, коллаборационисты, воздушные тревоги, бомбардировки, гестапо, Гитлер со своей бандитской шайкой… скоро всему этому придет конец, вернется порядок. Час отмщения пробил.
В тот момент мне даже в голову не могло прийти, что операция может закончиться неудачей.
Из окна нашей квартиры на четвертом этаже дома 3 по улице Потри было хорошо видно отделение немецкой комендатуры 722 – где-то в 80-ти метрах в глубине площади напротив улицы Дам Дениз. Всё подтверждает мои предположения. Там царит невероятное оживление. Подъезжают и отъезжают военные автомобили, в них в беспорядке сгружаются какие-то вещи. Переселение, напоминающее бегство, наполняет меня радостью. Чтобы наблюдать все это ближе, решаюсь спуститься на первый этаж. И вдруг вижу, как к комендатуре подъезжает автомобиль с военными в форме цвета хаки. Лица измазаны черным, вокруг немецкая охрана. Можно догадаться, что это первые пленные американские парашютисты, которых привезли на допрос. В столь непростой для них момент пытаюсь взглядом, как можно незаметнее, выразить им свою симпатию. Они выглядят усталыми и безучастными. Потом весь день с друзьями мы ходим по городу, ловя последние слухи, новости из Лондона, и пытаемся понять, действительно ли немцы готовятся отходить. Это нужно делать, не провоцируя оккупантов, чей гнев может обрушиться на нас. Известно, как страшен раненый зверь. «Патрулируя» таким образом город, проходим мимо тюрьмы. Известны ли там последние «новости»? Наши друзья-заключенные должны радоваться еще больше нас, хотя, конечно, испытывают тревогу за то, что их ждет.
Не видно ни одного немецкого самолета. Когда же появятся союзники? Нам кажется, что можно спорить о времени, о дате, но то, что они прибудут наверняка – дело решенное. Мы уже начинаем строить планы, как встретим их… только бы все прошло хорошо.
Заканчивается день, который прошел в радостном волнении, тревоге, ожидании, любопытстве, нетерпении; нас пьянит сама мысль о том, что мы находимся в самом центре событий. Последние новости радуют. В 18.50 я поднимаюсь к себе в квартиру. По-прежнему стоит прекрасная погода. Наскоро бреюсь, пора ужинать. Мама только что поставила на плиту омлет. Ожидаем с работы отца. Он разговаривает на улице с соседями, наблюдая суету возле комендатуры.
Вдруг доносится шум летящих самолетов, вначале далекий, потом все ближе. Из кухни бегу в столовую, пытаясь разглядеть что-либо в окно. Кажется, шум доносится именно с этой стороны. Вижу, как надвигаются самолеты, они летят со стороны Кана, в направлении Кутанс, на большой высоте, ярко выделяясь на фоне неба. В то же самое время замечаю, как от самолетов отделяются небольшие предметы, они спускаются, покачиваясь в воздухе. Мне тут же приходят на ум серебряные бумажки, которые сбрасывают самолеты союзников, чтобы дезориентировать ПВО. Не чувствую никакого беспокойства.
Пока я размышлял о могуществе американской авиации, раздается чудовищный шум. Кажется, что лопнули все стекла, что витрина ресторана «Поль» подпрыгнула до четвертого этажа. Сразу понимаю, что война настигла и нас.
- Бомбят!
- Боже мой, отец на улице!
- Спускаемся, быстро!
Мы с матерью сбегаем по лестнице с нашего четвертого этажа и оказываемся рядом с отцом.
Он невредим, но с изумленным видом переступает ногами по тротуару, заваленному осколками разбитых стекол, переговариваясь с соседями; все кажутся очень бледными.
Однако семья в сборе. Наша цель – найти убежище.
Под нашим домом есть замечательный подвал, прочный, сводчатый, и он в нашем полном распоряжении… но, к счастью, вечером отец найдет другое решение. Мы спрячемся в подвале одного из его приятелей господина Лемассона. В том случае, если воздушная тревога затянется, там есть возможность… играть в карты! Итак, именно в это убежище на улице Шато, метрах в восьмидесяти от нашего дома, мы и идем. К нашей небольшой компании присоединяются две соседки, встретившиеся нам на лестнице,. Через несколько минут мы уже в нашем укрытии. Оно тоже было прочным и относительно удобным: 10 метров в ширину и 15 в длину, там имелось электричество, на всякий случай запас свечей и охапки хвороста, разложенные по периметру. В некотором роде даже уютно. Тут всем должно было понравиться. Чтобы добраться до этого подвала с улочки Шато, надо пересечь достаточно длинный коридор, пол которого был выстлан досками, прикрывающими люки – через них спускали бочки с сидром; затем спуститься по небольшой винтообразной лестнице, и вот вы в самом убежище. Когда мы туда добратись, там уже сидело человек двадцать. Никто из присутствующих не видел недавней бомбежки своими глазами, поэтому все были относительно спокойны.
Около 20: 30 всё по-прежнему тихо, новых бомбардировок не слышно, и я хочу быстро сходить в нашу квартиру, чтобы забрать чемоданы, заранее приготовленные матерью на всякий случай, и о которых в поспешных сборах полчаса назад мы как-то забыли. И потом нужно еще как следует закрыть дверь! Вместе с соседкой с третьего этажа бегом пробираюсь туда и обратно, без всяких приключений. В городе пустынно и тихо. Около 20:45 в подвал спускается тесть господина Лемассона, Анри, аптекарь из Сен-Ло. Он тоже участник одного из отрядов обороны. Застигнутый бомбардировкой на улице в нескольких сотнях метров от убежища, он приносит нам первые вести о войне, его рассказ звучит тревожно.
Бледный, весь в пыли, обезумевший от страха, со следами крови на лице, господин Анри по-настоящему потрясен. В 20 часов рядом с ним упала бомба, он едва спасся. Немного придя в себя, рассказывает нам, что некоторые соседи убиты. Его рассказ вызывает среди присутствующих настоящий ужас. Все понимают, что это и есть война. Впервые появляется чувство, что все может пойти не так хорошо, как мы себе это представляли. Закончив рассказ, слегка успокоившись, счастливый, что выбрался живым и невредимым, Анри садится рядом с нами.
Начинается долгое ожидание. Мы ждем… но чего? Новых бомбардировок? Разве если оставаться вместе, то ночь пройдет быстрее? Ждем прихода союзников? Каждый, похоже, погрузился в свои собственные мысли. После часа разговоров, прогнозов, мало-помалу нами овладевает усталость, наша компания затихает. Некоторые начинают дремать. Ближе к полуночи раздается чей-то голос:
- Больше ничего не будет, это точно. Лучше бы провести ночь в собственных постелях. Давайте пойдем спать…
Тут вдруг раздался оглушительный грохот, в подвал ворвался горячий ветер, по стенам пошла вибрация. Мгновенно стало ясно, что бомбардировки возобновились, и мы находимся в самом центре. Это что-то невообразимое, невероятное, казалось, что грохот взрывов неминуемо приближается, охватывая нас, словно кольцом, и следующая бомба будет «наша». Через подвальное окно в убежище с улицы влетал ветер. У меня было впечатление, будто я плыву на корабле, настигнутом бурей. При каждом взрыве нас отрывало от пола и бросало обратно на ящики, на которых мы все сидели, в следующую секунду опять швыряло, словно разрывая на части, желудок сводили спазмы. При первых же взрывах погас свет, и поднялась густая, плотная пыль, в подвал проникал зловещий красноватый свет. У меня не оставалось сил даже думать и бояться, я был измотан, опустошен. В самом деле: мы еще живы? Или уже умерли? Все уже кончилось? Мы все погибнем, заваленные обломками здания, сгорим, задохнемся? Кто-то молился, некоторые плакали, но большинство людей сидело молча, ожидая развязки.
Вдруг какой-то человек у подвального окна воскликнул: «Надо немедленно выбираться отсюда, мы тут все задохнемся насмерть». Я сидел рядом с дверью, ведущей на лестницу. С одним из соседей по несчастью мы тут же решили, что необходимо помешать остальным совершить это безумный шаг. Оба подумали, что подобная попытка сродни самоубийству. Правы мы были или нет? Те, кто уже начинал задыхаться от пыли, принялись нас ругать… потом все же успокоились. Ад продолжался. Горло пересыхало все больше, мне хотелось пить. Сколько еще продлится эта адская пляска? Никто не мог сказать наверняка. Постепенно одна мысль, усиливаясь с каждой секундой, стала овладевать мною: наверное, бомбардировка скоро кончится… этот кошмар не может длиться вечно!
Словно по мановению волшебной палочки случилось чудо: после очередного страшного взрыва наступила тишина, следующего взрыва не последовало. Мы стали считать, сколько продлится тишина: секунда, вторая… Безумная мечта становилась реальностью. Бомбардировка стихала, прекращалась. Может, мы просто жертвы самообмана? Нельзя было терять время. «Подождите немного, - сказал я своим соседям, - я посмотрю, не завалило ли нас, и сразу же вернусь за вами».
Не дожидаясь ответа, я бросился вверх по лестнице. Перепрыгивая через несколько ступенек, в облаке пыли, с чемоданом в руке, оказался наверху. К счастью, выход был свободен. В конце коридора видна была улица или, вернее, какой-то красноватый отблеск.
Тем не менее, оставалась небольшая проблема. Чтобы выйти, нужно было преодолеть два метра коридора, отделяющего подвальную лестницу от двери на улицу Шато, а досок, прикрывающих люки… не было, их разнесло взрывом. Опасаясь, что с минуты на минуту все может начаться снова, и что спасение всех зависит от моей расторопности, я сорвал с петель какую-то дверь, которая едва держалась, и положил ее вместо мостика на люк. Мостик был узкий, шаткий, но все-таки мог послужить. Но прежде чем вернуться за остальными, я уступил желанию выйти на улицу и «ПОСМОТРЕТЬ». В тот самый момент, когда я был уже у выхода, послышался свист падающей бомбы. Свист нарастает и нарастает: «Это в меня!» Утыкаюсь носом в какую-то дыру, стараясь сделаться как можно меньше, и словно слышу собственные мысли: «На этот раз все кончено», и… ничего, никакого взрыва! Тут же поднимаюсь, чтобы отправиться за товарищами. Несмотря на то, что очень спешу, успеваю все же взглянуть на город. Зрелище ужасно, все охвачено огнем: настоящее море огня. Отовсюду раздаются крики: «Помогите, не бросайте меня, задыхаюсь, меня завалило обломками…»
Преодолев опять свой мостик, подбираюсь к лестнице и вижу несколько человек. Объясняю, что бомбардировка закончилась, но выходить из дома опасно из-за дыры в полу, едва прикрытой шаткой и ненадежной дверью. Разум все-таки берет верх, я помогаю выйти самым пожилым. Выведя последнего, собираюсь взять свой чемодан и догнать родителей, которым только что помог перебраться через свой кое-как устроенный мостик. Но чемодан исчез, его нечаянно прихватил, уходя, один из соседей по подвалу. Помогаю господину Анри (на его каблук намотался электрический провод), и в несколько прыжков догоняю родителей, мы вместе бежим, чтобы оказаться в безопасности.
«ВСЕ В ТУННЕЛЬ» - таков приказ. Нам хорошо известно, что немцы прорыли идеальное убежище, надежное и прочное, под площадью Бо-Регар, метрах в двухстах от дома Лемассона. Мы будем там в полной безопасности. Путь к нему проходит мимо нашего дома 5 по улице Потри. Но дома больше нет, есть только почти метровая груда дымящихся обломков. Наверняка, никто из людей не выжил. Это прямое попадание. И так выглядела вся улица. Какое жуткое зрелище! Повсюду огонь, руины, пыль, крики, призывы на помощь, электрические провода, горы развалин. Не разобрать даже плана самой улицы, обломки домов завалили проезжую часть, дымящиеся ямы, холмы, провода, а мне всё хочется пить, пить. Проходя мимо собора Нотр-Дам, я вижу на ступенях какую-то женщину. Почти раздетая, она держит на руках ребенка. Кажется, ждет… но кого?...чего? Я часто думаю о них… что с ними стало?
Сколько времени понадобилось нам, чтобы по разбитой дороге, где каждая яма в темноте представляла смертельную ловушку, преодолеть две сотни метров, отделяющих улицу Шато от туннеля? Множество людей, словно крысы, выбиралось из разрушенных домов. Все они направлялись в туннель.
Оказавшись у входа в желанное убежище, слышу чей-то голос: «Туда нельзя, немцы запрещают»9Спасаясь от бомбардировок, в туннеле, вырытом немцами, укроются около тысячи жителей Сен-Ло,. Вступать в спор просто нет времени, счет идет на секунды. Господин Лемассон, он по-прежнему рядом, говорит моему отцу: «Пойдемте с нами, мы в Сент-Эбремон-де-Бонфоссе, я знаю там одного фермера, очень хороший человек».
Нас по-прежнему преследует мысль о том, что бомбардировки могут возобновиться в любую секунду. Как можно быстрее мы спускаемся по улице Бо-Регар, проходим по мосту, по пути успеваем мельком взглянуть на освещенный пламенем вокзал, и оказываемся на дороге, ведущей в Кандол. Пробежав около трехсот метров и почувствовав себя в относительной безопасности, задыхаясь от бега, садимся на траву и смотрим на свой несчастный, умирающий Сен-Ло.
Сорок лет спустя так и стоит у меня перед глазами наш городок, превратившийся в огромный костер.
Я не могу отыскать подходящего определения тому, что увидел тогда: апокалиптический, дантов пейзаж конца света. Ни один режиссер не смог бы поставить такой спектакль. В красноватом небе четко выделялись шпили собора Нотр-Дам. В вихрях пыли плясали отблески пламени, было светло, как днем. Началась еще одна бомбежка. Помню, меня мучила мысль: «Подумать только, там, наверное, еще остались люди»10При бомбардировках 6 и 7 июня 1944 года в Сен-Ло погибло 352 мирных жителя. .
Очень отчетливо мы видим самолеты. Они вырываются из темноты, бросаются в огонь, расправляют крылья, исчезают, а на их месте почти тотчас появляются другие. Похоже, этот ужас не кончится уже никогда. Как страшно. Я и почти все мои товарищи не в состоянии сдержать слез.
- 1. Председатель Совета Министров Италии после падения Муссолини в 1943 г. После взятия Рима союзными войсками итальянские политические партии отказываются продлить полномочия Бадольо, он отправлен в отставку.
- 2. Накануне бомбардировки Нормандии де Голль встречается с Черчиллем и Эйзенхауэром в Лондоне. Они обсуждают послевоенное устройство Франции и судьбу «побежденных стран» после освобождения; вопросы, касающиеся операции в Нормандии, не рассматриваются.
- 3. Закодированные обращения, распространяемые по радиоволнам BBC, имели своей целью наладить связь с отрядами сопротивления во Франции. Перед началом высадки союзников таких обращений стало значительно больше, необходимо было подготовить операцию путем уничтожения путей сообщения и средств связи противника.
- 4. Гражданская и военная Организация – движение, получившее распространение на западе Франции. Ее деятельность была особенно эффективна в сборе разведывательных данных об оборонительных системах немцев, а также в спасении экипажей сбитых самолетов.
- 5. Противовоздушная оборона
- 6. Высшая Начальная Школа
- 7. Лозунг, озвученный Пьером Даком по BBC. Он обвинял французское радио в том, что оно подвергается цензуре и занимается пропагандой.
- 8. В 10 часов BBC передает обращения. Первое из них – от Эйзенхауэра, затем следуют выступления короля Норвегии, бельгийского премьер-министра и т.д. Учитывая конфликт, имевший место среди командования союзников по поводу административного управления Францией после освобождения, де Голль решает выступать один, самостоятельно избрав время выступления, ближе к вечеру: «Величайшее сражение началось. Разумеется, это сражение Франции и за Францию», - скажет он 6 июня 1944 года.
- 9. Спасаясь от бомбардировок, в туннеле, вырытом немцами, укроются около тысячи жителей Сен-Ло,
- 10. При бомбардировках 6 и 7 июня 1944 года в Сен-Ло погибло 352 мирных жителя.
- Numéro: TE316
- Lieu: Mémorial de Caen
