Vous êtes ici

Рассказ жителя Кеттеу. Война в Валь-де-Сэр

Автор : 
Альфред МУШЕЛЬ
Текст предложил(а) Etienne Marie-Orléach
Подготовка, оформление и примечания Etienne Marie-Orléach
Перевод Alla Smirnova
Редактура Anatoly Tokmakov

Альфред Мушель, фермер из Валь-де-Сэр (область на северо-востоке Котантена) предлагает нам два текста с описанием событий, свидетелем которых был сам. Увлекаясь литературой, поэзией, живописью, в 1947 году он пишет свой первый рассказ о высадке союзных войск и сражении, которое развернулось недалеко от его дома. Этот рассказ мы можем найти в сборнике, опубликованном Рене Эрвалем под названием «Сражение в Нормандии  (« La guerre au Val-de-Saire », in R. Herval (dir.), Bataille de Normandie : récits de témoins, Paris, Notre Temps, 1947, vol. 1, p. 120-125 ). На нескольких страницах автор описывает свои переживания, страдания, которые вынесли люди, настигнутые войной, а также надежды на скорое освобождение. Затем, тридцать лет спустя, «на склоне лет» господин Мушель вновь предпримет попытку написать воспоминания.  Этот его рассказ можно отыскать в архивах мемориала Кана под литерой ТЕ 114.  С одной стороны, свидетельство стало более подробным, с другой – автор сосредоточился именно на описании того, что происходило накануне высадки. Ту часть рассказа, которая была написана в 1947 году, мы выделили курсивом. Это сопоставление, в котором накладываются друг на друга годы и события, весьма любопытно для любого историка, который ставит целью изучить эволюцию в описании одного и того же события.

Нам следует опасаться худшего, ведь мы слишком близко находимся от мест, представляющих цели бомбардировок.

Во время воздушного налета в ночь с 9 на 10 мая 1944 возвышенности Морсален и Красвиль-Гренвиль, а также туристическая дорога Кутеу-Монтебур, на значительной площади были буквально разворочены снарядами1 Целью этой бомбардировки 10 мая 1944 года стала береговая батарея, состоявшая из шести пушек. Расположенная на возвышенности Морсален, эта батарея угрожала союзникам, планирующим высадку на Юта-Бич, поскольку находилась поблизости, приблизительно километрах в двадцати.. В лагере для русских военнопленных2 Потеряв свои лучшие силы, отправленные  на восточный фронт, немецкие войска должны были для пополнения рядов зачислять в армию новых людей, в том числе, женщин. Так в Нормандии оказались работницы с оккупированных советских территорий, так называемые «волонтеры» различных национальностей, а также русские заключенные, которым было обещано немецкое гражданство. погибло шесть  женщин, а также дорожный рабочий Ж. Флери, чье тело так и не нашли. Кроме того, оказались уничтоженными многие фермы и жилые постройки. Люди спасались из разрушенных домов. Той же самой ночью отдельные бомбы упали в разные точки, далеко от намеченных целей. В Кеттеу поденщику артели «Бюотри» Л.Марви и его жене помогли выбраться из-под обломков, оба были серьезно ранены, а двое их детей погибли под завалами. В деревне Валканвиль в одной семье оплакивали шестерых погибших.

 О том, каким жестоким оказался налет в ночь на 10 мая, свидетельствует тот факт, что на следующий день понадобилось не менее четырехсот гражданских рабочих с лопатами и кирками, чтобы привести в порядок дорогу департаментского значения, поврежденную на участке в 2 километра. В то время, когда проводились эти восстановительные работы (куда бросили жителей Кеттеу и Сен-Вааст-ла-Уг), какой-то «шутник» посеял панику, распустив слухи о новой воздушной тревоге.

Начало июня 1944

Вот уже больше недели, почти каждый день, тяжелые и легкие бомбардировщики КВС3 Королевские Воздушные силы. ведут облет с новой силой, они почти постоянно обстреливают возвышенности Морсалин и Красвиль. К несчастью, слишком часто они пускают снаряды как придется. Не счесть разрушенных зданий. Во многих  семьях есть погибший, иногда несколько.

Тяжелая, тревожная атмосфера. Из-за сильных переживаний нервы у всех напряжены. Все чего-то ждут. Но чего ждать нам? Никто не знает. Вот уже много дней и ночей жизнь превратилась в настоящее мучение. Адские удары, от которых вибрирует земля и дрожат люди и животные, нам кажутся страшнее трубного гласа. На каждой ферме, в каждом хозяйстве, которое находится более или менее близко от потенциальных мишеней воздушных налетов,  лихорадочно роют и углубляют укрытия,  каждый надеется, что эти убежища надежны… При малейшей тревоге или с наступлением ночи целые семьи, как кролики, прячутся под землей, но где сейчас по-настоящему безопасно? Существует ли действительно такое место, где можно было бы не бояться? Пару минут бомбардировки достаточно, чтобы уничтожить, обратить в пыль плод двухлетних работ по укреплению – бетонированию – конструкций, тысячи часов тяжелого труда.

В Кеттеу, как и повсюду, лихорадочные приготовления немцев выдают их страх перед высадкой союзников, теперь она кажется неминуемой. Тевтонская4 Так иногда иронично называли оккупационные войска. неуклюжесть просто поразительна. В мэрии Кеттеу по полу гостиной чеканит шаг переводчик Комендатуры5 Комендатура – такое называние давалось немецкой администрации на местах. В деревнях и городах Комендатура осуществляла управление оккупированной территорией.. Злобные глаза хищника на безбородом, полном ненависти лице «начальника» скользят по лицам фермеров, словно выискивая признаки злого умысла.

В его квадратном черепе рождаются приказы, все они требуют безусловного повиновения.  А вместо приложения красными чернилами: «Отказ карается расстрелом». Имеющий уши да услышит! Делать нечего, приходится повиноваться. Мэр фактически бездействует, он стар и совершенно растерян, ему остается лишь смириться.

Люди, лошади, тележки, повозки – все отдается в распоряжение гитлеровцев. Каждый, принимая решение, должен запастись мужеством, тем более, что эта тягостная для всех ситуация не может длиться долго.

 Человек, который, прогуливаясь, забирается на склон, откуда открывается вид на городок Кеттеу и деревню Морсалин, поражен открывающейся перед ним величественной панорамой. С этой цепочки холмов, превращенных в безобразные укрепления, «осквернители», как «сестра Анна» 6 Сестра Анна – персонаж сказки Шарля Перро «Синяя борода». ­ осматривают окрестности, не идет ли кто.

Неужели изумительная изумрудная диадема побережья от Порт-ан-Бассена до Барфлера, окаймляющая собой «прекрасную синеву», будет покарежена, поломана, изуродована бомбардировкой?

Уродливыми каркасами топорщатся наполовину затянутые водорослями остатки «покойной» линии Мажино; ее жалкие фрагменты повторяют очертания морсалинской бухты7 Являясь частью оборонительных сооружений Атлантического вала, заграждения линии Мажино располагались веером вдоль берега, как, например, у деревни Морсалин.. Дальше по берегу, за населенными пунктами Греннвиль и д’Омвиль-Летр, причудливая лента напоминает длинный скелет гигантской доисторической рептилии.

Как на ростральных скульптурах, ла Уг вытягивает в пенистой воде длинную руку, будто пытается помешать кому-то, не дать осквернить эти прекрасные, дорогие сердцу места, настоящее чудо природы.

День Д, час Ч

День 6 июня еще только начался. Стоящий на комоде будильник в полумраке показывает 2 часа ночи. Несмотря на сонное оцепенение, различаю пугающий гул моторов, они урчат, как задремавшая кошка. Кажется, со стороны моря доносятся глухие удары, они становятся все громче и ближе, перекрывая своим гулом странные толчки, от которых по телу идет дрожь. Дом начинает трясти от подвала до чердака, будто рука Геракла задумала с корнем вырвать окна и двери. Внезапно на небосводе загораются тысячи свечей. Их синеватый или оранжевый, переходящий в красный, свет заливает все пространство, насколько хватает глаз. Боже мой! Что же это будет?

В спешном порядке, полуодетые, онемевшие от удивления, стуча зубами, мы пробегаем через двор и бросаемся в укрытие, в пересохший водопойный желоб, который заранее углубили, он находился возле ворот, под стволом старого векового дуба. Я поспешно затыкаю входное отверстие пучком травы и, прижавшись друг к другу, задыхаясь, мы слышим только, как бьются наши сердца. Время от времени дымящийся осколок снаряда, вылетевшего из орудия ПВО8 Противовоздушная оборона., с жутким грохотом падает на землю. Прямо напротив, за сумрачным и горделивым силуэтом старого форта, разрезая темноту своей страшной, величественной громадой, вырисовывается контур огромного линейного крейсера. Жерла его пушек плюются огнем.

Проливным дождем падают снаряды. Ла Пернель и Греннвиль буквально изрешечены ими. Немецкая артиллерия пытается сопротивляться, но свист снарядов становится все громче, они разлетаются во все стороны, вызывая снопы искр. Судя по гулу, тяжело груженные самолеты плотными группами направляются к центру Котантена. «Серо-зеленые»9 В мемуарах 1947 года для обозначения немцев вместо эпитета «серо-зеленые», отсылающего к цвету униформы, автор использует слово «фрицы» - уничижительный, термин, происходящий от имени «Фридрих». вопят в своих норах, недалеко за Тибовилем, им теперь ясно, что все для них кончится плохо. У нас нет и тени сомнения: это, действительно, высадка десанта союзников.

Меня раздирает любопытство! Не обращая внимания на жену, которая пытается меня удержать, решаюсь высунуться из нашего укрытия. Только-только начало светать, это подстегивает мое желание самому все увидеть, узнать. И потом, нельзя пренебрегать своими ежедневными обязанностями. Я слышу, как мычат коровы, они чувствуют, что приближается время дойки.

Появляются знакомые силуэты самолетов, их очень много, машины приближаются, они летят, почти задевая кроны деревьев. Трещат выстрелы, в воздухе разносится сильный запах пороха; повсюду, на земле, или зацепившись за ветви вязов, полощат на ветру освободившиеся от груза полотнища парашютов.

Из своего наблюдательного пункта я вижу величественный спектакль: огромное количество кораблей разного водоизмещения,  до самого горизонта. Фиолетовая кромка побережья от Киневиля и дальше, за Сент-Мари-дю-Монг,  еле-еле видна под хлопьями дымовой завесы, ветер доносит до нас запах гари.

Я дою коров,  и вдруг справа от меня, неподалеку от хутора Мансэ раздаются автоматные выстрелы, возвращающие меня в реальный мир. Им отвечают карабины. Увы! Небольшая группа парашютистов, которую по ошибке раньше времени швырнули прямо в «волчью пасть», ввязывается в беспощадный бой и готовится дорого продать свою жизнь10 Группа американских парашютистов, которых должны были сбросить над Раменовилем, по ошибке оказывается в окрестностях Кеттеу, километрах в пятнадцати от назначенного места сбора. Около десяти из них были взяты в плен немцами. Остальные были убиты или спрятались в деревне, которую американцы освободят 20 июня 1944 года.. Это… это начало битвы за Нормандию.

В центре событий

Судьба распорядилась так, что  именно наш департамент приносит первую жертву во спасение родины. Нашей земле суждено претерпеть самые страшные муки, каких не доводилось испытывать много веков. После соединения войск союзников на нашем полуострове11 Заблокированные на подступах к Монтебуру, где немцы сопротивлялись особенно яростно, войска генерала Коллинса (высадились на участке «Юта») направились в сторону Атлантики с целью «перерезать» полуостров. В ночь с 17 на 18 июня Барневиль оказался в руках союзников. 4 Пехотная дивизия воспользовалась образовавшимся коридором для выдвижения на Шербур. каждый новый день знаменует новую славную страницу. Рассказ о страданиях нашего «нормандского Версаля»12 Начиная с XVII века в Валони располагались административные, религиозные, военные учреждения. Город привлекал буржуазию. Там строились особняки, и город получил называние «маленький нормандский Версаль». и маленького гордого «кассинского»13 Этот эпитет  городок получил  потому, что его бенедиктинский монастырь был построен по образцу монастыря на горе Монте-Кассино в Италии. городка Монтебура, будет передаваться из поколения в поколение.

Однако судьба, уготованная Валони, почти полностью разрушенной авиацией14 6 июня 1944 года Валонь впервые подверглась бомбардировке. 7 и 8 июня авиация союзников вновь бомбит этот город, который вскоре превратится в груду руин., не похожа на судьбу соседних городов полуострова Котантен, а ткже ее ближайших пригородов. Следует подчеркнуть, что именно здесь находится центральный участок третьего фронта. Здесь после воссоединения с парашютным десантом высаживается суперсовременная американская армия, которая парализует знаменитую тактику генерала Роммеля.

Из нашего укрытия из Ба-Валь-де-Сэр мы наблюдаем, вернее, вслушиваемся в драму, которая разыгрывается по другую сторону песчаных равнин Озевиль. В зависимости от того, удаляется или приближается канонада, мы можем определить, где сейчас идут бои, куда, на какие холмы и долины, сейчас хлынет волна сражений. Принесенные в жертву мирные городки становятся грудами дымящихся руин. Три четверти жилых домов и ферм залиты кровью и объяты пламенем. Всем ветрам открыты изуродованные церкви, сквозь зияющие дыры на колокольнях иногда можно увидеть колокола, которые отныне не будут звонить во славу человеческой жизни. В Сен-Маркуфе, Киневиле, Сент-Флокселе, Озевиле, Азевиле, Жоганвиле земельные участки, охотничьи угодья, проселочные дороги завалены трупами   мертвых животных. По статистике в этом кантоне  погибло около 80% домашнего скота. Стоит тошнотворный запах.

Трагически погибло много мирных раждан, люди не могли бежать из своих домов, с ферм, слишком стремительным было вторжение. Впрочем, куда было идти? И пока оставалась хоть капля надежды, хоть какая-то возможность разжечь огонь в очаге (очаг – это душа дома), хозяева не трогались с места! Но число жертв росло. Не было ни одной семьи, которая не оплакивала бы погибших, одного или нескольких. Да и как в этом хаосе могло быть иначе? Доходило даже до физических разборок, ведь фермеры со своими семьями, сельскохозяйственные рабочие вынуждены были много дней и ночей ютиться в тесноте, охваченные тревогой и отчаянием.

Бешенство гитлеровцев, особенно частей СС, не знало предела. Солдаты потеряли контроль над своими действиями. Так, один взбесившийся нацист 15 Это слово заменило слово «бош», которое использовалось в мемуарах 1947 года. в упор расстрелял несколько человек прямо во рву, который служил им убежищем. (Я не стану давать здесь мучительные подробности жестокой битвы за Монтебур, для этого не хватило бы и целого тома. Впрочем, об этом рассказывать могут лишь те, кто сам это пережил).

Поляк ! 

Все это время все жители края пытаются поднять свой моральный дух, а это очень непросто. В глубине души каждый эгоистично повторяет себе: «Они сюда не придут, здесь нет для них стратегических интересов», или… «Время работает на нас».

Морской флот и авиация действуют совместно. Повсюду, по всей округе, градом сыпятся снаряды различных калибров. По перекресткам и транспортным магистралям ведется прицельный огонь. Горе тому, кто рискнет оказаться на дороге, с самолета тотчас его засекут. Покружив над жертвой, словно ястреб, «гигантская птица» стремительно пикирует  вниз. И смертоносный снаряд редко бьет мимо цели. Вдоль дорог и рвов валяются развороченные внутренности машин, гусеничные транспортеры, покореженные повозки, бесформенные и обугленные железки.

Вырвавшиеся из-под огня немцы, угрюмые, оборванные и грязные, тянутся гуськом вдоль изгородей, стараясь не привлекать внимания, надменность и гордыню сменило глубокое уныние. Оно читается в их взгляде «загнанного зверя»: «Камрад… много капут!» – говорит мне один из них.

В этих условиях, не зная, сколько времени все это еще продлится, продолжать повседневную работу на ферме непросто. Само собой разумеется, большая часть работников нашего хозяйства покинула ферму, перебравшись туда, где, как казалось, было спокойнее и безопаснее. Но добросовестный хозяин, как капитан тонущего корабля: он покидает судно последним. Коровники недоступны, ну и что? Доить коров он будет прямо в поле. Для него очевидно: в сельском хозяйстве нет и не должно быть простоя. Многие фермеры сбивают масло с помощью подручных средств; жиры заменяют хлеб, которого становится все меньше и меньше, и он очень плохого качества. Вместо сахара –­ сахарин16 Чтобы восполнить недостаток продуктов первой необходимости, люди заменяли их эрзацем.. Есть, конечно, «паршивые овцы», которые обделывают делишки с «фрицами». Подобное, впрочем, творится всегда во времена вражеских нашествий.

Однажды утром, похожим на любое другое ясное утро, я поднимаюсь на холм, изрытый траншеями и казематами, в которых трусливо прячется небольшая группа «серо-зеленых». Именно здесь сейчас пасется мое небольшое стадо из полутора десятков молочных коров. Можно подумать, что как истинные жительницы Нормандии они испытывают истинное презрение к «незванным хозяевам этих мест»17 В последней версии это выражение заменяет «серо-зеленых», которым прежде обозначали  немцев., которым железная дисциплина не дозволяет касаться их щедрого вымени. Ведя постоянное наблюдение из окопов, откуда просматривается прибрежный тракт, немцы постепенно тают в числе. Особенно после пресловутого «дня Д», когда на монтебургском участке 18 Монтебур, который считался последним оплотом  по пути на Шербур, имел для немецкой армии огромное значение. Сюда на укрепление для защиты города были посланы войска, например, 919-ый батальон. они пытались атаковать . В конце замаскированной ветками траншеи сидит здоровый мужик, на вид лет пятидесяти, разочарованно смотрит, как я дергаю за соски. Нас разделяют несколько шагов… Меня охватывает любопытство, захотелось узнать, о чем он думает. Пытаясь скрыть свой интерес, жестами спрашиваю у немца, что у него «на душе» 19 Изначально в тексте «пытаюсь выведать его планы». .  Нам удается понять друг друга. Ткнув указательным пальцем в сторону «серебристых разведчиков» 20 Имеются в виду самолеты-разведчики союзников. , бороздящих небесный свод, я спрашиваю у немца, что он думает о высадке союзников. «Nicht gud ! 21“Nicht Gud” – плохо (нем.) война», - отвечает мне солдат, резко ударяя автоматом о стену траншеи.  «Что вы будетеделать, - говорю я ему, - если вас найдут здесь американцы?» «Камрад», - отвечает он мне, воздев руки к небу и, затем, скрестив их в рукопожатии:  «Ехать в Канаду» 22 Здесь следует вспомнить 19 августа 1942 года: из 4700 канадцев, которые участвовали в битве за Дьепп, многие попали в плен. В отместку за убийство немецкого солдата, имевшее место при попытке захвата острова Серк в октябре 1942 года, немецкие власти распорядились, чтобы 1376 пленным канадцам связали руки. Узнав об этом, канадское командование, решило применить подобную меру к такому же количеству немцев, которые содержались в лагере военнопленных в Канаде. Приказ действовал до 12 декабря 1942 года. Канадские же пленные оставались в наручниках до  22 ноября 1943 года. Через два года после поражения при Дьеппе канадские войска вновь высадятся в Нормандии. Их боевой дух в значительной степени будет определять жажда реванша. К этому стоит добавить и слух, гуляющий среди солдат Рейха: будто солдаты-«индейцы», зачисленные в канадскую армию, снимают скальпы с немецких солдат. Отсюда и страх перед канадским солдатом. . Я все понял, и он тоже.

Потом я перехожу на другой конец пастбища, к другой корове.

В загоне между двумя стволами молодых вязов наполовину высунувшись из листвы, сидит молодой наблюдатель, изучая в бинокль надвигающуюся на берег и сверкающую на солнце морскую армаду. Бледно-голубые глаза солдата смотрят глубоко и нежно, лицо кажется доверчивым и почти веселым. Удивленный его внешним видом, подоив корову, подхожу к солдату, который  делает мне знак и протягивает «бинокль». Пока я во все глаза разглядываю, как танки союзников карабкаются на песчаный берег между Сент-Мари-дю-Мон и Сен-Мартен-де-Варревиль, мой странный спутник, встав за моей спиной, начинает тихохонько насвистывать популярный мотив знаменитого марша «Ла Мадлон». В изумлении я смотрю на него во все глаза. Тогда парень кладет руку на сердце и шепчет: «Поляк!» Не врет? Нет…

Неделю спустя серьезно рискуя, я тем не менее без колебаний согласился спрятать этого поляка с одним его соотечественником у себя на чердаке, в копне сена ­ на два дня и две ночи.  Попутно узнал, что ранее на лугу, у побережья де ла Редут, подобрали одного раненого польского офицера, который проходит лечение в отделении Красного Креста: я тотчас, к их радости, провожаю туда своих гостей.

Через некоторое время из надежных источников я узнал, что Эдмонд Борковски и Бронислав Хоновски, освобожденные из нацистского плена, вернулись к своим, чтобы продолжать борьбу за освобождение своей героической родины.

Ночная прогулка

Отныне гитлеровцы смеются над правилами ведения войны, на нас им плевать. Они хотят, чтобы мы им повиновались до последней минуты, но хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Теперь уже  бессмысленно и совершенно неэффективно ставить  все эти столбы против планеров, которые в народе называют «спаржей Роммеля». Пришел конец принудительным работам с лопатой и киркой, взрослое мужское население вздыхает с облегчением. Зато фермеры   изнемогают от обязательства предоставлять конную тягу; на дорогах по ночам все больше и больше передвижений с боеприпасами; все это не предвещает ничего хорошего, и наш край Валь-де-Сэр почувствует это  в полной мере.

Население однако с глубокой радостью наблюдает, как исчезают последние очаги сопротивления, гитлеровцы покидают территорию почти тайком и… отнюдь не строевым шагом, чтобы укрепиться на новой линии обороны, по их словам, “kolossale”! Они называют это гибкой стратегией. Для нас это долгожданное, столь желанное облегчение! Хотя то там, то здесь видна еще артиллерия, противовоздушные орудия (надо ведь как-то маскировать изнанку декорации), но вереницы многоколесных прицепов окончательно исчезли с наших дорог.

Как мы уже говорили, чтобы преодолеть транспортный кризис, немецкие власти отдали приказ всем владельцам лошадей и машин предоставить свое имущество в их распоряжение.

Поскольку я оказался в их числе, предлагаю читателю этим вечером последовать за мной. Нам понадобится мужество, путешествие может оказаться последним. Куда мы отправимся? В Турлавиль? Ла Гласьер? Гонвиль? Не стоит и спрашивать. Мы узнаем это только по прибытии, если только наш направляющий сам не захочет об этом рассказать. На городской площади под липами наш «переводчик» с оружием под мышкой и авторучкой в руке лающим голосом «оглашает» программу на ближайшие часы. Вечереет, на городок спускаются сумерки. С наступлением темноты наш импровизированный караван распадается, каждый едет грузиться. Колонна должна собраться вновь на обочине дороги Тей-Шербур. Отправление назначено ровно на полночь. Слава богу, пороховые погреба, расположенные на поляне, примыкающей к церкви Сен-Вигор-де-Кеттеу, теперь почти пусты: их содержимое успели вывезти.

Приближается невидимый самолет, должно быть, он ищет именно нас. Я инстинктивно прижимаю свою упряжку к стене дома священника. Небо озаряется вспышкой, это снаряд для определения местонахождения объекта. Синеватый свет озаряет окрестности. Светло, как днем.

Раздраженный нашей медлительностью – а также иронией, которую мы даже не пытаемся скрыть, ­ приспешник дьявола, вернее, Гитлера, дает волю своей ярости. Этот истинный «бош» начинает орать благим матом. Не в силах заставить нас шевелиться быстрее, он расшвыривает на своем пути все, что ему мешает, и наваливает на собственную машину больше половины груза. Медленно, что называется, «без фанатизма», мы пускаемся в путь. Похоже, что незнакомый путь мало радует мою кобылу Муветт: она упрямится; учуяв зеленый мундир, принимается водить ноздрями и вертеть головой (это ее «способ» выражения протеста). А что вы хотите? Характер не переделать, а животные совсем как люди. Она, как и ее хозяин, … переживает!

Вокруг такая темнота, что не видно и кончика собственного носа. У всех ощущение, что мы уткнулись в гигантский занавес, заляпанный черными чернилами. Единственное освещение, которым нам приходится довольствоваться, - это крошечный красный огонек, который время от времени загорается на кончиках сигарет, хотя курить строго запрещено. Люди хмурятся. Голосов не слышно, только скрип колес и стук копыт наших славных першеронских кобыл. Убаюканные монотонным рефреном, мы продвигаемся так до того момента, пока рев бомбардировщиков вновь не заставит нас прислушаться. Бум! Бум! Так и есть, в сотне метров перед колонной взрываются бомбы. Обезумевшие лошади встают на дыбы, дрожат всем туловищем, из ноздрей валит дым. Каждый пытается успокоить свою животину. В это время наш новоявленный «Дон Кихот», взгромоздившись на клячу, пытается сориентироваться. Все дороги ведут в город, но очевидно, что те, которые выберет он, будут самыми непригодными, так что до места назначения не добраться и к утру. В центре массива возникает мрачный силуэт замка Брийваст. Излишне уточнять, что эта постройка с ее историей и архитектурой – меньше всего    беспокоит нас в данную минуту. У нас лишь одна-единственная цель: добраться к рассвету до собственного дома.

Нам приказывают свернуть влево, под тенистый свод столетних деревьев. Тонны боеприпасов свалены вперемешку, в неописуемом беспорядке. В эту странную свалку мы наскоро сбрасываем проклятое содержимое  своих телег. К счастью, когда возвращаемся домой, пасмурная погода, густой, словно гороховый суп, туман, спасает нас от страшной бомбардировки. На часах уже 8.30, когда моя славная Муветт, измученная, разбитая, как и ее хозяин, добредает, наконец, до своей конюшни и, фыркая, набрасывается на   порцию овса.

Стадное чувство

Уф! Сорок восемь часов назад последний немец ушел… забрав последнюю корову! Не улыбайтесь… я имею в виду последнее животное из партии скота, реквизированного сегодняшними «остготами», но это еще не конец.

Представьте себе: наш местный рогатый скот оказался не из породы коллаборационистов! Судите сами. Накануне отъезда психи из комендатуры устроили у одного фермера из Валь Вашер  показательную облаву с целью продемонстрировать, что последует, если приказ о конфискации скота не будет исполнен. Без замедлений все стадо этого фермера было отведено в определенное место и там распущено.

Итак, тот, кто не подчиняется приказу, нарушает правило солидарной ответственности. Однако если бремя распределить на всех, оно становится не таким тяжким, так что когда сельский полицейский принес мне приказ, я не стал колебаться! Если это нужно, чтобы немцы скорее убрались, я готов пожертвовать и скотиной. Нам приказали привязать наших животных на кое-как огороженном участке. Естественно, мы это сделали… как можно хуже, гнилыми или бумажными веревками. В результате ночью более двух десятков животных из тридцати, без сомнения приговоренных к смерти, почувствовав близкий конец, порвали привязь и убежали. Ведомые инстинктом, многие из них, вернулись к своим хозяевам. Моя корова, очевидно, не такая умная, перепутала ферму. Фермер, которого я хорошо знал, господин Эжен Лефевр, любезно предоставил ей приют.

От страха к радости

Необъяснимый обстрел из морских орудий, объектом которого в ночь на 20 июня стал мирный городок Кеттеу, похоже, доказывает, что союзникам ничего не было известно об отходе немцев, предпринятом накануне, в ночь на 19-е. Когда линейный корабль, открыв стрельбу, начал переносить огонь вперед, жителями овладел страх. С самого утра в Сен-Вааст-ла-Уг благоразумно вывесили белый флаг. Поскольку там все казалось спокойным, то же самое решили сделать и в Кеттеу. Но вот уже один снаряд разорвался в автомастерской, почти сразу же другой – в саду дома фининспектора. Этого больше, чем достаточно, чтобы подстегнуть инициативу самых расторопных. Скорее! Большой трехцветный флаг растянут посреди площади, и огненный дождь стихает. На крыши пикируют проворные «бумажные змеи», они парят так низко, что можно подумать, будто вот-вот спланируют на улицу. Летчик в кабине дружески машет рукой. Все кончено, гроза миновала.

Флаги вывешивают в Кеттеу, в Сен-Ваасте, в Барфлере и во всех городках кантона. Ликование достигает кульминации. Здоровое, чистое, по-человечески понятное ликование не оскорбляет чувств других. Оно расцветает на молодых лицах и озаряет задымленные, помятые складки трехцветных знамен, вынесенных на белый свет из тайников: подрагивая от летнего ветра, дорогие сердцу символы по-своему тоже воспевают радость освобождения и воскрешения Франции.

Конечно, гитлеровский монстр еще не повержен. Его жадные когти еще долго будут вонзаться в руины в поисках новых жертв, но, в конце концов, охотники, без устали преследующие его, заставят его отползти, разбитого и стонущего, в свою нору.

Описать прибытие первых американцев – значит повторять то, что все мы видели на фотографиях, читали в газетных репортажах времен войны. Существует не так много способов выразить свою радость, картина повсюду одна и та же: крики радости, тосты, раздача сигарет, смех, цветы,  дружеские объятия и поцелуи ­– троекратные, как принято у нас.

Само собой разумеется, стремясь задержать продвижение бронетанковых войск, противник заминировал мосты и перекрестки главных дорог. Однако нередко, то по одной причине, то по другой, взрывчатка не срабатывает.

Неподалеку от фермы Рабе, которой владел мой друг Рене Галель, на дороге в Валонь, дорога завалена большими деревьями, лежащими поперек пути. Чтобы освободить проезд, несколько лесорубов бескорыстно предложили свою помощь. Верхушка огромного дуба получает название «дерева свободы». Ее подцепили трактором,  торжествующе отволокли за три километра, и на рассвете установили посередине рыночной площади.

Вечером захмелевшие солдаты, забравшись на ветки, как Бахус на бочку, устраивают какофонический концерт, изображая джаз или духовой оркестр.

Надо ли говорить, что в моем собственном доме этот памятный день тоже ознаменован радостью. Чтобы по-своему отметить исторический момент, смешавший в сердцах тревогу, счастье и надежду, я не откладывая берусь за перо, чтобы осмыслить и записать рассказ о тяжелых испытаниях, преодоленных ­ благодаря их находчивости и твердому нормандскому духу ­ славными жителями Валь-де-Сэр. 

  • 1. Целью этой бомбардировки 10 мая 1944 года стала береговая батарея, состоявшая из шести пушек. Расположенная на возвышенности Морсален, эта батарея угрожала союзникам, планирующим высадку на Юта-Бич, поскольку находилась поблизости, приблизительно километрах в двадцати.
  • 2. Потеряв свои лучшие силы, отправленные  на восточный фронт, немецкие войска должны были для пополнения рядов зачислять в армию новых людей, в том числе, женщин. Так в Нормандии оказались работницы с оккупированных советских территорий, так называемые «волонтеры» различных национальностей, а также русские заключенные, которым было обещано немецкое гражданство.
  • 3. Королевские Воздушные силы.
  • 4. Так иногда иронично называли оккупационные войска.
  • 5. Комендатура – такое называние давалось немецкой администрации на местах. В деревнях и городах Комендатура осуществляла управление оккупированной территорией.
  • 6. Сестра Анна – персонаж сказки Шарля Перро «Синяя борода».
  • 7. Являясь частью оборонительных сооружений Атлантического вала, заграждения линии Мажино располагались веером вдоль берега, как, например, у деревни Морсалин.
  • 8. Противовоздушная оборона.
  • 9. В мемуарах 1947 года для обозначения немцев вместо эпитета «серо-зеленые», отсылающего к цвету униформы, автор использует слово «фрицы» - уничижительный, термин, происходящий от имени «Фридрих».
  • 10. Группа американских парашютистов, которых должны были сбросить над Раменовилем, по ошибке оказывается в окрестностях Кеттеу, километрах в пятнадцати от назначенного места сбора. Около десяти из них были взяты в плен немцами. Остальные были убиты или спрятались в деревне, которую американцы освободят 20 июня 1944 года.
  • 11. Заблокированные на подступах к Монтебуру, где немцы сопротивлялись особенно яростно, войска генерала Коллинса (высадились на участке «Юта») направились в сторону Атлантики с целью «перерезать» полуостров. В ночь с 17 на 18 июня Барневиль оказался в руках союзников. 4 Пехотная дивизия воспользовалась образовавшимся коридором для выдвижения на Шербур.
  • 12. Начиная с XVII века в Валони располагались административные, религиозные, военные учреждения. Город привлекал буржуазию. Там строились особняки, и город получил называние «маленький нормандский Версаль».
  • 13. Этот эпитет  городок получил  потому, что его бенедиктинский монастырь был построен по образцу монастыря на горе Монте-Кассино в Италии.
  • 14. 6 июня 1944 года Валонь впервые подверглась бомбардировке. 7 и 8 июня авиация союзников вновь бомбит этот город, который вскоре превратится в груду руин.
  • 15. Это слово заменило слово «бош», которое использовалось в мемуарах 1947 года.
  • 16. Чтобы восполнить недостаток продуктов первой необходимости, люди заменяли их эрзацем.
  • 17. В последней версии это выражение заменяет «серо-зеленых», которым прежде обозначали  немцев.
  • 18. Монтебур, который считался последним оплотом  по пути на Шербур, имел для немецкой армии огромное значение. Сюда на укрепление для защиты города были посланы войска, например, 919-ый батальон.
  • 19. Изначально в тексте «пытаюсь выведать его планы».
  • 20. Имеются в виду самолеты-разведчики союзников.
  • 21. “Nicht Gud” – плохо (нем.)
  • 22. Здесь следует вспомнить 19 августа 1942 года: из 4700 канадцев, которые участвовали в битве за Дьепп, многие попали в плен. В отместку за убийство немецкого солдата, имевшее место при попытке захвата острова Серк в октябре 1942 года, немецкие власти распорядились, чтобы 1376 пленным канадцам связали руки. Узнав об этом, канадское командование, решило применить подобную меру к такому же количеству немцев, которые содержались в лагере военнопленных в Канаде. Приказ действовал до 12 декабря 1942 года. Канадские же пленные оставались в наручниках до  22 ноября 1943 года. Через два года после поражения при Дьеппе канадские войска вновь высадятся в Нормандии. Их боевой дух в значительной степени будет определять жажда реванша. К этому стоит добавить и слух, гуляющий среди солдат Рейха: будто солдаты-«индейцы», зачисленные в канадскую армию, снимают скальпы с немецких солдат. Отсюда и страх перед канадским солдатом.
рассказ записал:
  • Numéro: TE114
  • Lieu: Mémorial de Caen
X
Saisissez votre nom d'utilisateur pour Mémoires de guerre.
Saisissez le mot de passe correspondant à votre nom d'utilisateur.
Image CAPTCHA
Enter the characters shown in the image.
En cours de chargement